Евровыборы
Видео
Осенью 1919 года казалось, что для Риги кровавые испытания Первой мировой Гражданской войн кончились. В столице молодой республики установилась какая–никакая, но вменяемая власть, красных латышей отбросили в Латгалию. Немного беспокоили намерения стоявшей в Митаве Западной русской армии, тем более что на 80% она состояла из немцев. Хотя с ее командующим полковником Бермонтом–Аваловым вроде договорились — он выступает на борьбу с большевиками… Но вот именно что «вроде».
Так начиналась война
Вечернее сообщение Штаба Главнокомандующего армией Латвии от 7 ноября 1919 года не предвещало ничего плохого: «На фронте спокойно». В тот день на первую полосу «Сегодня» были вынесены совсем другие сводки: «Орел взят Деникиным». «Несмотря на упорное сопротивление красных наступление Сибирской армии продолжается».
Уже 9 октября от былого благодушия не остается и следа. «Налет германских аэропланов на Ригу: одна бомба упала у станции Торенсберг. Вторая — в Петровском парке у линии трамвая, где ранена женщина, отвезенная во 2–ю городскую больницу». «В Курляндии русскими войсками создано особое правительство. Сношения с Митавой совершенно прерваны». Так начался поход Бермонта на Ригу.
Впрочем, первая сводка Главнокомандующего армией Латвии вполне оптимистична: «Неприятельские цепи напали на наши сторожевые посты… Нашим артиллерийским огнем уничтожены неприятельский бронепоезд и броневик; последний лежит во рву впереди наших окопов… Уничтожены две немецко–русские роты… Состояние духа наших солдат превосходное. Наши потери ничтожны».
Ситуация настолько непонятная, что на всякий случай рядом публикуется и воззвание Бермонта: «Моя армия идет на борьбу со злейшим врагом — большевиками, с которыми злые люди стремятся заключить мир». Там же сообщается, что полковник «принял на себя управление и защиту Латвийской области» и призывает всех помогать ему.
Фронт через город
Уже 10 октября новости из Курляндии быстро выходят на первую полосу. «Партия пленных доставлена вчера с ближайшего фронта в Ригу. Среди них почти все немцы». «Военные суда Антанты приняли своим орудийным огнем участие в обстреле германских аэропланов». «Вчера сформировались 4 студенческие роты добровольцев». Запись шла на Паулуччи, 13, в здании Латышского общества.
А уже следующий номер газеты, вышедший только 15 октября, рисует прямо–таки апокалиптическую картину: «Германцы обстреливают Ригу минами, наполненными удушливым газом. Вчера перед обедом во время обхода передовых линий ранен в ногу германской разрывной пулей министр–президент. Но ранение не серьезное и не мешает деятельности министра–президента».
Фронт уже проходит по Даугаве! В Задвинье стоит армия Бермонта и лупит со всей дури по городу и набережным, где окопались защитники Риги.
«Полковник Бермонд–Авалов объявлен изменником отечества, — публикует „Сегодня“ приказ генерал Юденича, командующего белыми на северо–западе России. — А все верные сыны отечества призываются на Нарвский фронт, на борьбу с большевиками, но не в Ригу против латышских войск — наших друзей».
«Германия сосредоточила в Курляндии свои лучшие дивизии из егерей гвардейцев и др. свыше 30 000 человек, чтобы бесчестно, без предварительного предупреждения напасть на Латвию», — сообщает «Сегодня» 18 октября, проводя таким образом резкую грань между немецкими и русскими частями Западной армии. Хотя еще фразы типа «нашествие русско–германцев» еще встречается, но газета не устает подчеркивать, что «вопреки утверждению Бермонта, что в его частях немцев нет», воюют–то с Ригой в основном немецкие полки.
В городе тем временем введено затемнение. «Все окна, выходящие на Двину до Мельничной улицы включительно, при наступлении темноты должны быть завешены». Тем временем Латвийский университет принял «Воззвание к интеллигенции всего мира», где есть такие строки «Латвийский университет в единении со всеми народностями Латвии…».
Жизнь в осаде
Фронт стабилизировался по Двине. Обстрелы Риги стали частью обыденной жизни. Появилось устойчивое сочетание «Германский фронт» — то есть фронт против армии Бермонта. В отличие от «большевистского фронта» в Латгалии. В кольце фронтов оказалась молодая республика. Впрочем, чаще всего сводки с «большевистского фронта» гласят: все спокойно. И то сказать, большевикам только и радоваться, что белые передрались между собой.
23 октября газета публикует объявление о мобилизации граждан Латвии 1884–1891 годов рождения: «Призываемые должны явиться на сборный пункт по Плеттенбергской улице, в помещение Начального училища рядом с водокачкой». А историки уже думают о будущем: «Военный музей Латвии просит родственников и ближних офицеров и воинов, павших при защите Риги, подарить или отдать во временное пользование фотографические карточки, биографии, записные книжки, фуражки, знаки отличия и т. п. предметы».
Большинство же горожан просто стараются выжить. «Жители некоторых домов находятся в отчаянном положении, так как в домах потрескались все стекла и пронизывающий осенний холод дает себя чувствовать, особенно ночью. Стекол же в Риге нет, и заменить треснувшие стекла нечем. Жителям рекомендуется внутренние окна держать открытыми или же легко прикрытыми. Если поблизости разорвется снаряд, то от сотрясения и давления воздуха потрескаются лишь стекла наружных рам, внутренние же уцелеют».
25 октября публикуется отчет о заседании Рижского продовольственного комитета и введении карточек: «15 фунтов хлеба, 15 фунтов картофеля, 1 фунт сахару, 2 фунта соли и 2 фунта мармелада или сала на карточку в месяц». Фунт это 360 граммов, так что не разгонишься. «Продовольственных карточек могут быть лишены люди состоятельные: купцы, домовладельцы, владельцы разных предприятий».
«Отвратительная осада несчастного города совершенно выбила из колеи не только бедняков, не имеющих определенных занятий, но и тружеников, занятых поденной работой, — гласит заметка „Страдания бедноты“. — Так как население старого города переехало в другие, более безопасные места, то много тружеников, занятых в качестве поденных рабочих, приходящей прислуги, дровоколов и пр., остались совершенно без заработка… По домам зажиточных горожан ходят дети бедняков и со слезами упрашивают о пище».
Еще один совет насчет целостности стекол при артобстреле: «На оконные стекла плотно наклеиваются лоскутки макулатуры или другой бумаги в виде прямого или косвенного креста… По улицам в районах обстрела сплошь и рядом видны окна, испещренные полосами бумаги».
«Недостаток дров становится все более угрожающим. За неимением лошадей доставка совершенно приостановилась. Если кто–либо привезет возик дров, то за этот воз требуют 200 рублей, а дров–то всего — здоровому мужчине по плечу… С наступлением холодов Риге грозит неслыханная катастрофа».
И все же жизнь продолжается. «Ищу опытную гувернантку к двум детям 10 и 8 лет, владеющую французским и немецким языками и музыкой» — объявление на той же странице, что и список погибших при артобстреле. А заметка «предполагается в скором времени возобновить движение по некоторым линиям трамвая, бездействовавшим с 1915 года» — сразу под воплем о нехватке дров.
«Кто такой Бермонд?»
Но и у противника не все гладко в тылу. 31 октября газета публикует «Вести из Митавы»: «Русские солдаты и офицеры с изумление узнали о приказе генерала Юденича, и в настоящее время ищут выход из создавшегося нелепого положения, спасаясь дезертирством в леса». До этого Бермонт уверял их, что «Латвийское правительство заключило мир с большевиками и, что согласно миру, большевистские войска переброшены на латвийско–немецкий фронт, а войска Временного правительства Латвии активного участия в борьбе не принимают».
Вскоре появятся и сообщения типа: «В районе Даудзевас к нам добровольно перешли 19 неприятельских солдат русской национальности».
Воскресная передовица «Сегодня» от 2 ноября: «Духовные отцы митавской политики задыхаются в атмосфере общественной изоляции. Безудержная пляска радиограмм так называемого западно–русского правительства и периодические неудачи военных частей, прикрывающих свои частные цели русским флагом, доказывают, что широко задуманная операция подавления самоопределившихся народов подходит к своему естественному концу».
В самом деле, даже немецкое правительство уже открестилось от авантюры Бермонта, приказав немецким солдатам его частей вернуться на родину (те, впрочем, и ухом не повели).
«Кто такой Бермонд?» — пытается разобраться другой автор газеты. «Когда ему представился случай из низшего офицерского чина дойти до чина полковника? Уже одно то обстоятельство, что в возрасте 32 лет он был только корнетом, свидетельствует о его военных способностях». И заключение: «Самым правильным будет ответ „князь Хлестаков, а не князь Авалов“.
Зверства бермонтовцев: „В воскресенье германцы, несмотря на поднятый американский флаг, обстреливали амеркианскую миссию доктором орбиоком во главе. Явившуюся в Мюльграбен за продуктами для питания нуждающихся детей“.
Проблеск надежды
Наконец, сообщение Штаба Главнокомандующего от 3 ноября: „Сегодня утром после энергичной подготовки флота союзников мы перешли в наступление“. В названии захваченных пунктов фигурирует имение Даудзевас, усадьбы Аукман, Панеброчь.
Перелом на фронте тут же отзывается в тылу: „Начальнки станции Альт–Кальценау А. Ридусь обратился к главному директору железных дорог латвии и просьбой отчислить его октябрьское жалование как пожертвование в пользу армии Латвии“.
Но и меры принуждения никто не отменял. Распоряжением коменданта Рижского боевого района предписывается сдать для армии зимние вещи: „Всем уклоняющимся от сдачи верхней одежды грозит денежный штраф до 10 000 рублей или 6 месяцев тюремного заключения с водворением в концентрационный лагерь“. За первые 2 дня акции сдано 253 шубы, 350 полушубков, 732 пальто, ну и по мелочи типа 68 пар носков.
„Патрули будут стрелять по освещенным окнам без предупреждения“. Мера не лишняя, ибо артобстрелы продолжаются. 7 ноября „шрапнелями тяжело ранены три человека, доставленные в Рижскую городскую больницу: Татьяна Тихомирова, Аделина Экман и Карл Полис“. Полный интернационал русская, немца и латышка.
А торговцы что–то засомневались в устойчивости латвийской валюты: „За последние дни составлены протоколы на торговцев за чрезмерное повышение цены, за отказ брать латвийские деньги, уравнение по курсу латвийского рубля с царским, за требование за некоторые товары исключительно царских денег“.
Гром победы раздавайся
11 ноября „Сегодня“ сообщает: „Вчера утром ловким обходом с запада и юга наши войск после упорного боя заняли весьма важный узловой пункт Дзильне…“
»В районе озера Бабит, когда латышская артиллерия застал германцев врасплох и они бросились бежать, то двое отставших от своих пришли к какой то хате и распрашивали, где находятся германские солдаты. Какой–то мужчина приказал своей дочери свести их «к своим». Геройский ребенок повел обоих германцев в лагерь латышей". Чувствуется, что перелом близок…
И уже 12 ноября газета выходит с шапкой «Рига свободна!» и передовицей «Гром победы». «Вздохнем свободней, подсчитаем раны, отстроим развалины, залепим трещины, вставим разбитые стекла. Жерла неприятельских орудий отодвинуты на запад. Задвинье свободно. Рига вне опасности. Кошмар тридцатидневной осады ушел на страницы бессердечной истории».
Описываются и гуляния в городе по случаю победы: «Огромная масса военных, женщин, детей и мужчин с национальными флагами и оркестром музыки собралась перед зданием штаба Главнокомандующего». «Министр–президент и главнокомандующий армией выехали на Задвинье. Население приветствовали их восторженно и поднесло цветы (Наши воины также были приняты с цветами»)".
«Русские люди! Вы видели доблестный пример в лице латвийских граждан в дни тяжелых испытаний, выпавших на долю молодого латвийского народа, сплотившихся воедино на помощь своим нуждающимся», — это из призыва пожертвовать деньги и вещи на помощь беженцам из Советской России.
А вот последние жертвы осады: «По случаю безветренной погоды в некоторых улицах вечером 10 ноября были заметны облака удушливых газов и прохожие платочками защищали себя от их влияния… В ночь на 11 ноября неприятельским снарядом убита в своей квартире Шарлотта Озолинь, 40 лет».
Тем временем «министр внутренних дел обращается к начальнику рижской военной полиции с предписанием немедленно выслать в министерство собранный материал о государственных изменниках». В Задвинье работает специальная комиссия, разыскивающая граждан Латвии, помогавших Бермонту. Население приглашается сигнализировать о таковых фактах.
Но эту заметку ставят вниз под воззвание к домовладельцем — оно сейчас актуальнее: «Ввиду наступившего мороза следует ожидать замерзания уличных водосточных шахт. Замерзание последних повлечет за собой и замерзание присоединенных к ним домовых канализационных труб. Поэтому домовладельцы приглашаются предохранить эти шахты от замерзания, прикрывая их рогожами».
Жизнь в городе возвращается в обычное русло, насколько оно может быть обычным в период Гражданской войны…
Газеты читал Гюнтер КОНЕВ.
