105 лет назад, 1 января 1912 года родился Ким Филби, британский аристократ и один из самых знаменитых советских разведчиков. Последние 25 лет жизни он прожил в СССР, куда его вывезли из-за угрозы разоблачения и ареста.
Когда они встретились, Руфине Пуховой было 38, ему – под шестьдесят. Потом он назовет закат своей жизни золотым. Ким (полное имя Гарольд Адриан Рассел) Филби – легендарный советский разведчик из знаменитой «кембриджской пятерки». Влиятельный сотрудник английский секретной службы МИ-6, он три десятка лет, рискуя жизнью, снабжал Советский Союз ценнейшей информацией. За заслуги в области разведки в 1945 году Елизавета II удостоила его орденом Британской империи, а в 1947 году Сталин подписал Указ о награждении Филби орденом Красного Знамени. Небывалый случай!
Английский аристократ Ким Филби служил нашей стране не из меркантильных соображений, а, что называется, за совесть. Он был увлечен идеями коммунизма.
В их квартире, что в двух шагах от Тверской, мало что изменилось. Здесь все, как было при Киме Филби. И кабинет с видом на тихий переулок, и шкуры северных оленей на стене, и рижский ламповый приемник «Фестиваль», который исправно работает по сей день. Мой взгляд падает на дивной красоты стол из цельного куска дерева.
- Стол, действительно, уникальный, - соглашается Руфина Ивановна. – Это подарок Тома Харриса, антиквара, старого друга Кима. Семнадцатый век. Муж любил антикварные вещи. Стол раньше стоял в монастырской трапезной, и когда на него проливалось вино, монахи растирали пятна ладонями и отполировали поверхность до матового блеска. Несмотря на то, что в Англии Филби считался изменником, его домашнюю библиотеку и этот стол доставили в Москву в контейнерах. Частная собственность священна.
- Руфина Ивановна, а почему вы так долго не выходили замуж? Мне кажется, с вашей красотой, интеллигентностью, остроумием в женихах отбоя быть не должно!
- Приятно слышать, но вы преувеличиваете. Я никогда не стремилась к замужеству. Конечно, у меня были и поклонники, и романы, но до свадьбы дело не доходило по моей вине. К моменту встречи с Кимом я свыклась с мыслью, что останусь одна.
- Как вы познакомились?
- Я работала редактором в Центральном экономико-математическом институте вместе с женой разведчика Джорджа Блейка. Ида была переводчицей. Как-то она рассказала, что у Джорджа есть друг – хороший человек, у которого только один недостаток, - Руфина Ивановна делает выразительный жест. – Он был неравнодушен к алкоголю.
Однажды Ида попросила меня достать билеты в Лужники на айс-ревю.
Мы собирались пойти вчетвером: Ида с Джорджем, его мама, которая приехала к нему из Голландии, и я. Но мама заболела, вместо нее я увидела незнакомого пожилого мужчину – Кима. Я была в темных очках. Когда нас знакомили, он сказал: «Снимите, пожалуйста, очки, я хочу видеть ваши глаза».
Мы пошли с Идой вперед. Кстати, именно тогда, следуя за нами, он решил жениться на мне. В то время у Кима гостил сын Том, он взял его с собой в надежде купить лишний билетик. Но билетов не было, и Ким с Томом отправился домой, пригласив всю компанию к себе на шампанское. После представления мы возвращались на троллейбусе домой, но я не доехала до дома Кима и вышла у метро.
Через несколько дней Ида пригласила меня на дачу в Томилино на выходные. Там оказался Ким. Он прибыл с огромной сумкой, набитой вином, виски, белыми грибами, курицей, овощами. Он даже взял с собой кастрюли и сковородки. Он сказал, что приготовит петуха в вине по-французски. Мы с Идой пытались помочь, но Ким доверил нам только почистить грибы, которые оказались наполовину червивыми. «Это же протеин!» - засмеялся Ким.
Обычно покладистый, он не терпел, когда на кухне кто-то есть. В любое другое время, даже когда он был занят серьезной работой, и я случайно прерывала его, Ким всегда встречал меня сияющей улыбкой. Но, если он колдовал на кухне, у него был такой сосредоточенный вид, что нельзя было слова сказать. Попробует соус: ложку в мойку, еще что-то – в мойку, там собиралась целая гора.
- Он сразу начал ухаживать за вами?
- То, что случилось вечером, нельзя назвать ухаживанием. Мы провели день в саду. По английской традиции пили чай в пять часов, в шесть – аперитив. Тогда я впервые попробовала джин с тоником и поняла, что это мой любимый напиток. Ужин затянулся допоздна, и Джордж с Идой удалились в спальню. Ушла и я в свою комнату. За стенкой продолжался разговор по-английски, и только одно знакомое слово часто повторялось: «Руфа, Руфа».
Засыпая, я услышала, как со скрипом открывается дверь и в полной темноте появляется красный огонек сигареты: Ким. Он деликатно присаживается на краешек кровати и торжественно объявляет: «Я – английский мужчина!» Понимаю, что он хорошо набрался, и говорю: «Я знаю, вы джентльмен!» «Нет, - протестует Ким, я – английский мужчина!»
Дурацкая ситуация. Пытаюсь его выпроводить: «Tomorrow!» (завтра). Он уходит. И все это повторялось не меньше трех раз. Меня трясло от смеха.
А утром я впервые на него посмотрела другими глазами. Серьезный, со скульптурным профилем, он ничем не напоминал героя ночного приключения и оказался очень привлекательным. На прогулке в лесу он сосредоточенно молчал, и я решила, что он за ночной эпизод. (На самом деле, он ничего не помнил, а мучился от головной боли. Напрасно я его жалела!) Чтобы отвлечь Кима, я сорвала колокольчик и шутливо преподнесла ему. Он держал его в руках всю дорогу и потом долго искал подходящий сосуд для цветка. Ким не был сентиментальным, но трогательно относился к любым проявлениям внимания.
- Он быстро сделал вам предложение?
- Ида пригласила меня в поездку по Золотому кольцу на машине, упомянув, что Ким тоже едет. Для меня это не имело значения. Я была счастлива отвлечься от работы. В Ярославле мы гуляли по парку на берегу Волги. Я почувствовала, что Ким ко мне неравнодушен. Меня это смущало, и я избегала его. Наконец, он не выдержал, схватил меня за руку, у него была железная хватка, усадил на скамейку и сказал: «Я хочу женаться с тобой!»
Я растерялась, ведь мы едва знакомы, и начала искать отговорки, что я ленивая, привыкла к одинокой жизни, что слаба здоровьем. Но запугать его было невозможно. Он сказал: «Я не мальчик. Я тебя не тороплю. Могу подождать».
На следующий день по дороге в Москву он пригласил меня на ланч в «Метрополь». Я опоздала почти на 40 минут и была уверена, что он уйдет. Мне было стыдно, и я себя утешала тем, что позвоню ему и извинюсь. Подхожу: Ким стоит с обреченным видом. Увидел меня, расплылся в такой блаженной улыбке, что мое сердце растаяло. Я чувствовала себя легко и непринужденно в ресторане.
Он попросил меня давать ему уроки русского языка и пригласил к себе на чай. Мы сидели на кухне. Было по-домашнему уютно. Время летело. Он даже пошутил: «Я тебя пригласил на чай, а ты, кажется, собираешься остаться на ужин!» и повторил предложение. Я уже была во власти его обаяния и сказала «да», хотя на ужин не осталась.
- А вы знали тогда, кто такой Ким Филби?
- Мне его имя ни о чем не говорило. Тогда о Филби никто ничего не знал. Была лишь статья в «Известиях» под заголовком «Здравствуйте, товарищ Филби!» Понимание приходило постепенно, но впервые я поняла, насколько он знаменит, когда вошла в кабинет и увидела целую полку книг, посвященных ему.
- Среди них, наверное, была книга Элеоноры Филби «Шпион, которого я любила».
- Об этой книге мне рассказала Ида. Я попросила у Кима ее почитать, Он ничего на это не сказал, ушел в кабинет и больше я этой книги не видела. Он ее уничтожил.
- Руфина Ивановна, вы оставили свою девичью фамилию – Пухова. Почему вы не стали Филби?
- Ким жил здесь под вымышленной фамилией Мартинс. Сначала ему выдали паспорт на имя Федорова Андрея Федоровича. Это было глупо, потому что, когда Ким со своим акцентом произносил русские имя, отчество и фамилию, начинался гомерический хохот. И тогда он сам предложил нейтральную фамилию «Мартинс». В графе «место рождения» стояло Нью-Йорк, а в графе «национальность» – латыш. Но и в этот образ он не вошел. Когда я шла следом и пыталась его окликнуть: «Андрей Федорович!», он даже ухом не повел.
- Он не боялся, что его могут узнать?
- Он не верил, что ему угрожает опасность, но не хотел встречаться с журналистами. Тем не менее, случилось так, что когда мы в первый раз пошли в Большой театр, в антракте нос к носу столкнулись с парой его старых друзей, с которыми он вместе работал в Бейруте. Супруги Бистоны были журналистами. Дик Бистон долго работал корреспондентом в «Дейли телеграф» в Москве.
В антракте, когда мужчины пошли покурить, Мойра спросила меня, часто ли мы бываем в Большом. «К сожалению, нет, потому что трудно достать билет», - ответила я. «А что здесь легко?» - с сарказмом: парировала Мойра.
Однажды нам сказали, что некий мужчина караулит Кима на почтамте, где у мужа был абонентский ящик, куда приходила его корреспонденция: газеты и журналы «Геральд Трибьюн», «Таймс» и другие. Без этого он жить не мог. Но наши бдительные товарищи не дремали, и с этого момента я стала забирать почту сама. Раньше мы везде ходили вдвоем.
Иногда нам сообщали, что существует угроза жизни Кима. В таких случаях, прежде чем выйти из дома: в аптеку, за хлебом, по любому поводу приходилось звонить по определенному номеру, и за нами на расстоянии следовало человек пять.
Я считала, что меня не надо было сопровождать, и, когда отправилась в бассейн «Москва», вдруг заметила, что за мной бежит молодой человек. На ходу вскочил в мой троллейбус и так разогнался, что почти влетел в женскую раздевалку. Пока я плавала, на парапете маячила его синяя куртка.
Фотографии Филби и Пуховой на загранпаспорта.
- Как вы думаете, почему была такая опека со стороны КГБ? Боялись за Кима Филби или не доверяли ему до конца?
- Возможно, и то, и другое. Каждый год нас навещали дети Кима, и мы старались придумать для них какие-то развлечения. Однажды его дочь Джозефина огорошила меня: «А ты знаешь, что за нами следят?» Тогда мы были на ВДНХ и присели отдохнуть на скамейку на большой площади, где невозможно спрятаться. Я старательно все обозревала – никого.
Потом пошли в рыбный ресторан. Я заглянула в туалет. Джозефина была права. В кабинке висел новый, нераспечатанный рулон туалетной бумаги. И это в советское-то время! Я не поверила своим глазам. Заглянула в соседнюю кабинку – то же самое. А потом в зале обратила внимание на молодого человека, который с отрешенным видом что-то ковырял в тарелке.
Ким, когда смотрел наш любимый сериал «Семнадцать мгновений весны» с великолепным Тихоновым, говорил: «С таким сосредоточенным лицом он бы и дня не продержался!»
- Руфина Ивановна, извините за некорректный вопрос: почему вы не родили ребенка от любимого мужа?
- Так случилось, что надо было принимать решение. Я спросила Кима, а он сказал: «У меня уже пятеро детей. Мы старые родители, это не очень хорошо для ребенка, но это твой выбор». У меня тоже были сомнения. Беспокоил мой диагноз, в молодости мне пришлось пройти облучение. Итак, у каждого из нас были серьезные причины для сомнений. Потом я, конечно, жалела.
- Читала, что только русской жене Кима Филби удалось избавить его от пьянства.
- Меня раздражает (это не относится к нашему разговору), что в любой публикации, посвященной Киму, мусолится тема пьянства. Создается впечатление, что он больше ничего не делал в жизни. Мы прожили вместе 18 лет и через два года этой проблемы уже не существовало. Он много работал, у него были ученики.
…Начиналось все в 6 часов вечера - время дринка. Ким наливал в стакан немного коньяка, заменяя им дефицитный виски и на две трети разбавлял водой. Попивал не спеша, потом готовил вторую порцию. И этого было бы достаточно. Но если продолжал пить, то быстро пьянел и менялся на глазах. Но никогда не становился агрессивным, а просто ложился спать.
Каждое утро я просыпалась под звуки Би-би-си. Ким сидел перед приемником, свежевыбритый и улыбающийся, прихлебывая «русский чай» и говорил: «Чай лучше!» Как будто я спорила. Это был мой Ким.
- Наверное, он боялся, что вы можете уйти?
- Был забавный случай, когда зимой мы собирались на прогулку, исчез один сапог. Мистика какая-то. Мы растерянно шарили по углам, наконец, Ким хлопает себя по лбу, идет в кабинет и несет мой сапог. Испугался, что я уйду, и спрятал сапог.
На самом деле, я никогда не говорила, что уйду, да и понимала, что не смогу его оставить. Разумеется, я всеми способами пыталась его спасти: ведь он убивал себя.
Он никогда не давал обещаний, что бросит пить. Слушал молча, склонив голову, мои увещевания, но однажды, совершенно неожиданно, без всякого повода вдруг заявил: «Я боюсь тебя потерять и больше не буду пить». Разумеется, это было чудо. Свое слово он сдержал до конца.
Но традиция оставалась. В шесть часов он наливал свою порцию, потом вторую, отдавал мне бутылку и говорил с улыбкой: спрячь. Но в этом необходимость отпала. Бутылки стояли в баре.
- Михаил Любимов, ветеран разведки и друг вашей семьи, рассказывал мне, что Ким Филби был заядлым курильщиком, причем предпочитал крепкие советские сигареты без фильтра, хотя мог, наверное, позволить себе «Мальборо».
- «Дымок» и «Приму». Он говорил, что это настоящий табак, а какое-нибудь «Мальборо» – химия. Если ему попадалась сигарета с фильтром, он отрывал его демонстративно. Даже при бронхите хватался за сигарету. Пепельницы у нас стояли по всему дому.
Ким даже гордился своим сорокалетним стажем курильщика. Он не любил, когда его поучали, говорили о вреде курения особенно те, кто бросил курить.
- Наверное, приходилось мириться с разными запретами, ограничениями? Вы могли поехать отдохнуть за границу?
- Сначала за границу нас не пускали. Самолетом Ким никогда не летал. Самолет могли бы захватить и посадить в какой-то западной стране, где его сразу упрятали бы в тюрьму. Зато мы побывали на Кубе. На пассажирском теплоходе плыть не могли, нам специально подбирали сухогруз, который идет без остановок. Отправлялись из Ленинграда, возвращались в Одессу на сухогрузе, груженном грейпфрутами, апельсинами, бананами.
В поездках нас всегда сопровождали. Кстати, на Кубе нам дали очень приятного сопровождающего, но чаще было иначе. Ким в последний раз сказал: «Все, терпеть больше не могу! Лучше вообще не буду ездить!» В Болгарии с нами был человек, который не знал ни болгарского, ни английского.
- Но он здесь не бедствовал. Ему платили хорошую пенсию, окружали заботой.
- Ему было неловко. Однажды ему принесли за какую-то работу гонорар, Он упорно отказывался, говорил: «Отдайте в фонд вдов!» Куратор засмеялся: «У вас в семье есть своя вдова!» И Ким отдал эти деньги моей маме.
Он постоянно чувствовал угрызения совести, потому что сравнивал свое положение не с номенклатурой, а с бедными стариками и старухами, которых он встречал на улице. Считал, что он незаслуженно богат.
- Вы пользовались какими-то особыми благами?
- Порой мы не подозревали о существовании этих благ. В Болгарии я купила дубленку, и одна знакомая в Москве спросила: «Ты одеваешься в двухсотке?» Я даже не поняла, что она говорит о специальной секции ГУМа. Долгое время мы не знали, что нам полагались продуктовые заказы. Главное, то, что за нас решали какие-то проблемы, которые в то время не каждому были под силу: заказать гостиницу, достать билеты, устроить поездку. Всегда можно было о чем-то попросить, хотя мы этим не злоупотребляли.
- Руфина Ивановна, а каким ваш муж был в жизни?
- Очень хозяйственным. Когда другие люди везли из Чехословакии люстры, в нашем купе лежал целый набор эмалированных кастрюль и других принадлежностей для дома.
Ким был цельной натурой. Я не находила в нем недостатков. Он был сильным человеком и вместе с тем легко ранимым.
Он не выносил одиночества и всегда трагически относился к моим выходам из дома. Я долго готовилась, чтобы сказать, что хочу пойти в театр или встретиться с подругами. «Ну, иди, если хочешь…» - говорил он с обреченным видом. А сам не любил ходить в гости. Больше всего ему нравилось дома. Откуда бы мы ни возвращались, он всегда повторял: «Дома лучше!»
- Ваши друзья знали, кто он?
- У меня много было друзей, но я только самым близким могла доверить эту тайну. Остался узкий круг. Кого-то я невольно обидела, с кем-то пришлось порвать отношения. Часто в гостях в самый разгар веселья мне приходилось спешить домой. И как-то я услышала вслед: «Вот выходят замуж за англичан, а потом исчезают по-английски».
- Можно сказать, что Ким Филби обрусел в Москве?
- Нет, нисколько. Не только в мелочах («русский чай» утром в семь часов, с лимоном и обязательно из стакана с подстаканником, английский – в пять часов, крепкий, как деготь, с молоком из старинной фарфоровой чашки). Я просто не могу его ни с кем сравнить. Он был особенный, не потому, что англичанин – они бывают очень разные.
Он был очень терпимым человеком и вместе с тем непримиримым. Однажды мы большой компанией путешествовали по Волге: мы с Кимом, его сын с женой и, естественно, куратор из КГБ, с дочкой. Собрались в нашей каюте, чтобы обсуждали маршрут, и я говорю что-то, обращаясь к куратору, а он сидит, листает журнал, не поднимая глаз. Ким вскакивает: «Кто груб с моей женой, тот грубит мне!» Надо было видеть его лицо. Он каждый раз вставал, когда в комнату входила женщина. Моей маме, которая жила с нами, даже становилось неловко.
- Скажите, Руфина Ивановна, а Ким не разочаровался в социализме?
- Ким верил в справедливое общество – в коммунизм и посвятил этому всю жизнь. А здесь его постигло разочарование. Он переживал до слез: «Почему старые люди так плохо живут? Ведь это они выиграли войну!»
- Может быть, он и пил по этой причине? Ведь и другие члены «кембриджской пятерки» искали забвения в спиртном.
- Ким говорил мне: «Я приехал, переполненный информацией, мне хотелось все отдать, но это было никому не нужно». Его алкоголизм был самоубийством. Он даже как-то сказал: «Это наиболее легкий способ свести счеты с жизнью».
Загрузка
Евровыборы
Видео
