Евровыборы
Видео
— Скажите, а наличествует ли в Латвии еще та деревня, которую некоторые наши умники, среди них и государственные мужи, считали основой народа и национального государства?
— Я считал и считаю, что Латвия без деревни немыслима. Да, сейчас люди больше перемещаются в большие города, однако многие, хоть их основное рабочее место сопряжено с Ригой или другим городом, связаны с деревней. Одни подаются в село, чтобы отдохнуть, другие имеют небольшие хозяйства, деревенские дома… Таким образом, и поля приводятся в порядок.
Я же вижу, как это происходит в Пиебалге, где близится момент, когда уже нельзя будет найти ни одного пустого хутора или поросшего сорняком поля. Эти хозяйства приобрели люди, многие из которых по будням, конечно, не занимаются сельским хозяйством. Но они ухаживают за селом.
Да, поля, леса, воды Латвии являются нашим национальным богатством. Но сегодня хозяйственная деятельность в этой сфере ведется сообразно современным методам, умениям людей и необходимостям жизни.
— Однако я весьма часто слышу, что деревня пустеет!
— Да, есть люди, которые так говорят. И они в значительной мере правы — многие уехали. Вот сегодня у меня была встреча с коллегой из Англии, которая занимается миграционными вопросами. Она подчеркивает, что большинство — почти 70% из тех, кто покинул Латвию, — деревенские люди.
Конечно, нам это не нравится. Однако надо признать, что имеются объективные причины, почему это так происходит. Об этом много рассуждали на разных уровнях, это анализировалось во многих СМИ. Никаких новых откровений у меня по этому вопросу для вас нет.
— Но не преувеличивают ли свои амбиции те, кто требует средства для оздоровления сельского хозяйства Латвии, ибо считает, что латвийская деревня способна и накормить Латвию, и еще экспортировать экологически чистые продукты?
— Тут надо понять, что значит слово "оздоровление". Я считаю, что слово "оздоровление" подразумевает ситуацию, когда кто–то заболел и ему надо помочь. Но с этой помощью следует быть осторожным. Поскольку прежде прочего следует самому осознать свое желание "оздоровиться", готовить проекты и начать процесс "оздоровления". Поскольку насильно оздоровить кого–то, пожалуй, будет тяжеловато.
А если говорить о деньгах, то мы, конечно, хотим больших прямых платежей… Мы хотим, чтобы они были адекватны по сравнению с другими странами. Мы действуем в едином рынке, но если одному платят 100, а другому 400 евро за гектар, то о справедливости тут речи быть не может. В то же время я на заседании Евросовета впервые услышал, что министр сельского хозяйства Франции вступился за честные прямые платежи.
Однако тут возникает следующий вопрос: что каждое отдельное государство станет считать честными прямыми платежами? Это ни в коем случае не значит одинаково. Латвия в этом смысле обделена. Потому как для нас прямые платежи гораздо меньше. И если говорить о проектных деньгах, о финансировании развития сельского хозяйства, то и здесь их могло бы быть больше.
— Значит, имеется несоразмерность по части прямых платежей. Что надо делать для того, чтобы наступила справедливость?
— Это сложный вопрос. Кроме того, он не только экономический, но в значительной мере и политический. Особенно в момент, когда имеется проблема Brexit и говорится о сокращении бюджета ЕС. Следует помнить о том, что те, кто занят в сельском хозяйстве, находятся среди крупнейших получателей средств из бюджета Евросоюза.
А если отвечать на вопрос прямо, то на следующем этапе планирования ЕС отведенное сельскому хозяйству финансирование следует разделить справедливо в соответствии с декларированными государствами площадями, которые пригодны для сельского хозяйства.
Однако это лишь наши предложения. Мы понимаем, что нельзя добиться совершенно одинаковых прямых платежей со старыми странами ЕС. Потому мы поставили задачу — добиться того, чтобы платежи, которые получают наши крестьяне, соответствовали среднему уровню прямых платежей ЕС.
Однако это вопрос не только Министерства земледелия. Вопросы, связанные с формированием бюджета ЕС, в том числе и в той его части, которая отведена сельскому хозяйству, решают министры финансов государств ЕС, а окончательное решение принимают руководители государств.
На этом этапе планирования небольшой шаг в положительную сторону по выравниванию прямых платежей уже сделан. И до 2020 года сумма выплат за гектар у нас достигнет 196 евро. Это на сто евро больше, чем в 2014 году.
— Но бытует мнение, что Латвия при нынешней политике не способна обеспечить себя едой. На рынке приходится покупать импортные продукты…
— Тогда пусть эти люди в магазинах или на рынках начнут покупать товары, выращенные латвийскими крестьянами, продовольственные товары, произведенные нашими предпринимателями.
Именно в течение последних лет значительно увеличилось самообеспечение сельскохозяйственными продуктами. Достигнуто стопроцентное самообеспечение говяжьим, овечьим, козлиным мясом. Мы в состоянии обеспечить себя всеми главными сельхозпродуктами, кроме свинины и мяса домашней птицы.
Но в то же самое время следует понимать, что мы не являемся изолированным латвийским рынком. Мы свою сельхозпродукцию продаем во многих странах. Например, мы тут потребляем меньше половины произведенной нами молочной продукции. Остальное экспортируем. Иначе нам пришлось бы сокращать молочное производство.
Благодаря свободному доступу к единому рынку ЕС и достигнутому в рамках внешней торговой политики ЕС доступу к внешним рынкам экспорт сельскохозяйственных, продовольственных, рыбопромышленных продуктов Латвии с 2004 по 2016 год вырос в шесть раз.
Продукты сельского хозяйства, продовольствия, лесного и рыбного производства занимают наиболее значимые места среди экспортных товаров Латвии и образуют почти 20% от общего экспорта Латвии. В целом мы экспортируем свои товары в 165 стран мира, и первую пятерку в нашей структуре экспортных стран составляют Россия, Литва, Эстония, Польша и Алжир.
— А все–таки… Стимулирует ли суммарная политика ЕС развитие сельского хозяйства в странах, подобных Латвии?
— Да. Коли мы получатели, а не доноры, без стимулов не обойтись. Мы получаем дополнительные средства, которые в весьма значительной мере способствуют развитию отрасли. Финансирование прямых платежей и программы поддержки села на этом этапе планирования по сравнению с прошлым выросло на 50%, или почти на один миллиард евро, достигнув почти трех миллиардов евро.
Доступность поддержки способствовала тому, что в 2017 году по сравнению с 2004–м выпуск сельскохозяйственной продукции вырос в 2,3 раза. Площадь используемой для сельского хозяйства земли увеличилась на 16%, а добавленная стоимость сельского хозяйства выросла на 39%. Доходы одного занятого в сельском хозяйстве работника утроились.
— А вот насколько существенной была поддержка организаций ЕС нам в связи с бедами прошлой осени (большая вода)?
— Чрезмерные ливни и наводнения, согласно предварительным расчетам и проведенным Службой поддержки села исследований, существенно повлияли на качество как озимых, так и летних посевов. Часть летнего урожая была уничтожена, а на убранных площадях мы получили существенно меньший урожай и более некачественное зерно. Также был отягощен посев озимых и часть озимых была потеряна из–за чрезмерной влажности.
Еврокомиссия (ЕК), оценив ситуацию, связанную с чрезмерными осадками в конце лета 2017 года и осенью, выделила внеочередное пособие сельскохозяйственникам Латвии, Литвы, Эстонии и Финляндии. Латвия получила 3,46 миллиона евро. Министерство земледелия подало в ЕК также заявку о получении помощи из Фонда солидарности ЕС. Пока ждем решение ЕК о выделении этих денег. Они бы пошли на инфраструктуру, например, на объекты мелиорации, дороги…
— А сколько земли в Латвии — собственность иностранцев?
— Точной информации у нас нет, но в исследовании Сейма "Ограничения торговли, используемой в сельском хозяйстве земли в Европе и рыночная ситуация в Латвии" сделан вывод, что существенным является именно влияние юридических лиц — предприятий с иностранным капиталом — на рынок земли, пригодной для сельского хозяйства.
Эта земля, коли ее площадь превышает 2 000 гектаров, в большинстве своем принадлежит юридическим лицам с иностранным капиталом. Им принадлежат 53% используемой в сельском хозяйстве земли, которой обладает сотня крупнейших собственников.
Но данные Государственной земельной службы говорят о том, что после того, как были отменены ограничения иностранцам на покупку сельскохозяйственных земель, существенной реакции на рынке не было.
— А что вы сами об этом думаете?
— Земля покупается и продается согласно существующему в любом государстве нормативному регулированию. Известно, что в свое время из–за не приведенного в порядок законодательства землю тут успели приобрести и иностранцы, и крестьяне, работающие в Латвии, и посредники. Сейчас крестьяне Латвии имеют хорошие преимущества для приобретения сельскохозяйственной земли.
Мы знаем, что наши крестьяне покупают довольно–таки большие площади у иностранцев, которые в свое время приобрели землю в Латвии. Мне известны сделки даже объемом в 800 гектаров. Я знаю крестьянина, который купил, и знаю датчанина, который продал.
У меня имеется информация, что иностранные пенсионные фонды закупали не сельскохозяйственные, а лесные угодья. Я уже давно предлагал, что и нашим государственным пенсионным фондам следовало бы делать подобные, скажем, шведам вложения. Лес — это стабильное вложение. Лес есть и будет.
— Среди прочих важных задач на этот год министерство назвало также разработку предложений по части решения проблемы занятости в отраслях продовольствия и сельского хозяйства. В чем тут проблема?
— Как я уже сказал, много людей покинуло деревню. У нас свободный рынок труда, и свободны все другие рынки. Если человек считает, что сможет лучше заработать и жить в другой стране, то никто не заставит его здесь остаться. Потому не удивительно, что не хватает как раз менее квалифицированной рабочей силы.
Некому собирать чернику, яблоки, камни… В предприятиях по переработке рыбы некому стоять у конвейера. "Лайма" говорит, что не хватает работников. Достаточно технологов, специалистов, не хватает простых работяг.
Значит, отрасли сельского хозяйства и продовольствия сталкиваются со значительной нехваткой рабочей силы, которая возникла по причине уже длительного уменьшения количества дееспособных жителей. Эта проблема актуальна в регионах Латвии, в Риге и других городах. За работников ведутся "бои". Они обостряются во время сезона.
Подобная нехватка работников может породить и еще более глубокие последствия. Например, тормозится развитие отрасли, снижаются объемы экспорта, нагрузка мощностей, сокращается поток инвестиций, снижается продуктивность и пр.
И мы опять–таки никакое не исключение. В Эстонии принят закон, в соответствии с которым сельскохозяйственники могут весьма свободно привлекать рабочую силу извне. Мы говорим о сезонных работниках. Этот вопрос сейчас актуален как в правительстве, так и в Сейме. Говорят, что, например, в Польшу (не могу сказать, насколько эта информация достоверна) уже привезены полтора миллиона простых трудяг — и, возможно, не только сезонные работники.
Министерство земледелия считает, что привлечение сезонных работников в отрасли следует упростить. Было бы необходимо установить, что сезонным работникам выплачивается хотя бы установленная государством минимальная зарплата. Сегодня, чтобы решить проблемы занятости и налогообложения рабочей силы, занятой на краткосрочных сезонных работах в овощеводстве и садоводстве, мы добились того, что можем применять к сельскохозяйственным работникам режим подоходного налога.
— В каком году в Латвии не станет лесов (интенсивность вырубки против интенсивности посадки)?
— В Латвии леса будут вечно! За добычей древесины всегда следует восстановление леса. В лесном хозяйстве объемы вырубки деревьев и восстановления леса адекватны приросту леса и возрастной структуре — вырастает больше, чем мы вырубаем.
В Латвии общий объем вырубки еще никогда не превышал прирост, а это значит, что общее накопление древесины в лесу все еще увеличивается. Достижение этой цели обеспечивается "Законом леса": обязательное требование восстановления леса — после вырубки деревьев или влияния других факторов, в результате которых лес перестал расти, его следует восстановить.
Вы даже не можете получить следующую лесосеку, пока не восстановили лес. А если предполагается изменение вида использования земли, то надо компенсировать ущерб, нанесенный среде. Этот принцип обеспечивает сохранение нынешних лесных площадей.
— А в итоге все решит человеческий фактор. Вот вы мне только что очень положительно характеризовали активность людей в Зилупе. Но я тоже езжу по Латгалии, говорю с людьми. И иногда мне становится тяжко на душе, потому что чувствую этих людей брошенными.
— Я бывал в Латгалии. Человек на ниве молотит зерно. Я говорю: "Дай объехать круг, я умею управлять комбайном, а ты сиди рядом". Едем оба. Холмистость. А за холмом — поросшее кустарником поле, гектаров тридцать. Я спрашиваю: "Что это такое, почему это так, разве ты не можешь с соседом договориться и взять это поле в аренду?" — "Не могу! Сосед сказал: "Всем, но только не тебе!" Точка!
Да, частная собственность, в том числе земля, святое дело. Кроме того, в скором времени пригодная для сельхозобработки земля, которую вы пожелаете взять в аренду или купить, будет здесь таким же дефицитом, как и в других развитых странах. И гектар уже не будет стоить три–четыре тысячи, а…
Самая дорогая мне сейчас в Латвии известная цена земли — 10 000 евро за гектар. Также арендная плата за гектар уже не составляет 10 или 20 евро, а 100, 150 и больше. А это значит, что если я могу себе позволить аренду за такие деньги, если я хороший хозяин, то заработаю еще больше. И ценность земли будет расти.
— Подытоживаем. На какое будущее следует ориентироваться труженикам села, отраслям?
— Будущее отраслей земледелия можно выразить следующими ключевыми словами — подстраивание под стремительные рыночные колебания. Ибо набирает обороты процесс глобализации. Важной станет также конкурентоспособность — способность эффективно производить и умение продавать. Имея завод, который за день перерабатывает 200 тонн молока, мы на больших рынках конкурентами не станем.
Соседи–литовцы смогли построить завод, который перерабатывает 1 500 тонн молока за день, поляки — завод, который перерабатывает 3 000 тонн молока за день. И они в силах обеспечить эти производства сырьем. А при тех объемах переработки, какие имеются у нас, мы на больших рынках конкурировать не можем. Наш самый большой завод, который за день перерабатывает около 600 тонн молока, это PreiLu siers.
Инновации — следует продолжать модернизацию хозяйств, способствовать предпринимательской деятельности. Следует вкладываться в создание новых рабочих мест на селе. Подстраивание под изменения климата. Этот вопрос становится актуальным. Потому должны быть сделаны четкие шаги, чтобы подготовиться к этим вызовам. Например, крестьянам придется трудиться так, чтобы уменьшить эмиссии CO2.
А без современного оборудования всего этого добиться нельзя. Потому мы очень много, сообща обсуждая, вкладывая материальные ресурсы, согласовывая программы вузовского обучения, выделяя бюджетные места в отраслях, за которые отвечаем, сделали для того, чтобы Латвийский сельскохозяйственный университет быстро развивался и был в силах желающим подобное образование предоставить.
И модернизация производства, дабы на каждом гектаре вырастить больше, выращенное больше перерабатывать в Латвии и в итоге лучше продать.
— Но я считаю, что, скажем, об эффективности, о ценности маленьких хозяйств нельзя судить лишь в экономических категориях. Разве нас не интересует, например, более–менее равномерная населенность пространства Латвии, возвращение людей на землю?
— Не следует путать две вещи — образ жизни и производство. Большие хозяйства трудятся, косят тысячи гектаров — это крупномасштабное дело. Однако Программой поддержки села предусмотрена особая поддержка малых хозяйств с целью способствовать их росту.
Подобную позицию по отношению к развитию малых, средних и новых хозяйств занимают также и другие страны ЕС. Латвия не исключение.
Безусловно, земля есть и всегда будет основой основ Латвии. Потому наша важнейшая задача — мудрое хозяйствование на земле. Со взглядом на будущее! Я в этот бешеный период развития желаю крестьянам упорства и выдержки.
Виктор Авотиньш
